«В палате нас было пять девушек. Мои воспоминания о роддоме «

В палате нас было пять девушек. Самая первая попала Ленка. Я слышала, как она рожала, когда меня привезли ночью на скорой. Но, по словам врача, рожать мне было еще рано, сказали, что прохожу еще недельку минимум. С этими словами я отправилась спать.

Ночью я никак не могла заснуть от Лениных ужасающих криков. Мне казалось, что ее там просто убивают. Понять Ленку в тот момент было сложно. Мне казалось, что мои предвестники ничуть не слабее ее боли.

Я часто спрашивала родных и знакомых, как это рожать. Было ли больно и что вообще чувствуешь. Мне говорили, что боль вполне переносима, можно все вытерпеть, если держать себя в руках. Главным аргументом было то, что наши предки рожали в полях, без врачей и удобств. А после тут же шли дальше работать. Это немного успокаивало. Но иногда и попадались такие особы, которые сходили с ума от каждой схватки.

Лека, похоже, была из числа таких. Она произвела на меня сильнейшее впечатление. Настолько сильное, что мои боли резко усилились. А через несколько минут Лена перестала кричать, а заплакал уже ее малыш. Врач сказал, что у нее появился отличный мальчуган.

После такого шумного представления в отделении резко стало тихо, страшно тихо. От боли я просто не знала, что делать и ходила из угла в угол. Дико мучила жажда. Я поняла, что находиться ночью одной в палате я больше не могу. Выйдя в коридор, я встретилась с полной пустотой. Рядом была открыта дверь в операционную. От ее вида и лежащих инструментов мне стало не по себе. В конце дремала медсестра. Ей очень не понравилось, что я брошу и мешаю спать. Она грозно крикнула: «Иди спать, иначе из-за меня не выспится доктор, а ему целый день делать аборты».

В этот момент я почувствовала резкую боль и ощущение отходящей воды. Доктор проснулся, и я родила девочку.

На утро в палате, куда меня поместили, я заметила ту самую Ленку. Она весело болтала ногами на кровати, улыбалась и казалась мне невероятно красивой. Ее естество притягивало мой взор. Я всегда хотела быть такой же привлекательной от природы.

Позже к нам привели Марину. Ей было всего девятнадцать лет, но нам показалось, что не меньше сорока. Каждый раз, когда она получала передачу, в ней было письмо от мужа, который был невероятным романтиком. Он в каждой строке объяснялся ей в любви и мечтал зацеловать ее всю. Сожалел о том, что им пришлось расстаться на время. Маринка без стеснения читала свои письма нам вслух.

Ленин муж, к сожалению, так ни разу и не навестил жену. Записок тем более не писал. К ней приходила только свекровь.

Мне казалось неясным, как вообще можно хотеть женщин после родов. Ведь внешний вид оставляет желать лучшего. Все мы в тот момент похожи на ходячие тени с бледными лицами. Единственное, что беспокоит мамочек в этот период – это здоровье малыша, которого они родили. И уж точно не внешность.

Потом к нам попала Маша. Большая девушка весом не меньше ста килограммов. Такой же большой был у нее и малыш – пять кг. Маша говорила, что врачи постоянно твердили ей о диете и необходимости лечь в патологию. Но любовь Маши к еде оказалась гораздо сильнее.

Меня постоянно удивляла, как Машка столько есть. Она все время по телефону делала заказы то мужу, то родным. Те приносили ей огромные сумки с едой. В них были и колбаса, и хлеб, и бесконечные сладости. Но Машка даже тут умудрялась высказывать родным, что принесли что-то не то, она заказывало не это и тд. Но Машка никогда не ела одна, всегда стремилась угостить нас всех.

Нам было весело и интересно друг с другом. Мы по-настоящему сдружились. Но позже к нам в палату положили Олю. Она была очень слаба после кесарева сечения. Еле отходила от наркоза. С нами она совсем не разговаривала, а на вопросы не отвечала. Мы переглядывались между собой и строили различные догадки. Потом почему-то мы все стали думать, что Оля отказалась от своего ребенка. Это стало причиной нашего презрения к девушке. А Оля постоянно плакала…

На следующий день к нам пришел врач-педиатр. Она с улыбкой сказала, что с нашими детками все отлично, растут и набирают вес. Потом она подошла к Оле и шепнула: «Ваш малыш скорее всего умрет». Мы были потрясены до глубины души.

Позже стало известно, что Оле уже тридцать пять лет, а эта беременность была ее первой. Малыш появился на свет недоношенным – всего полтора килограмма. Нам было невероятно жаль Олю, я даже пыталась поддерживать ее, говоря, что все наладится. Но Ленка одернула меня. Ведь в такой ситуации лучше вообще ничего не говорить. Мы е знали есть ли у нее муж и поддерживает ли ее кто-нибудь из близких.

С той минуты в палате воцарилась тяжелая атмосфера. Мы больше не могли смеяться, Маринка не читала романтические послания. Все внутренне переживали трагедию Оли.

Оля совсем ничего не кушала. Нас становилось страшно за нее. Машка иногда без слов клала какое-нибудь лакомство на ее тумбочку в надежде, что Оля хоть что-нибудь съест. Но все было бесполезно.

В те часы, когда нам приносили деток для кормления, Оля чувствовала себя особенно ужасно. Она пряталась под одеяло с головой и лежала так несколько часов Позже ее поместили в другую палату.

После выписки мы с девочками стали хорошими подругами, постоянно перезванивались, делились секретами семейной жизни. Рассказывали нюансы своих детей, передавали друг другу опыт по уходу и воспитанию ребенка. Ленин муж стал отличным отцом. Маринин постоянно ревновал ее к ребенку. А Машка могла взяться за себя и сесть на диету.

Спустя полгода я сидела в поликлинике с ребенком и неожиданно ко мне подошла привлекательная девушка и поздоровалась. Я поняла, что не знаю ее и решила, что девушка просто обозналась. Хотя она настойчиво смотрела на меня и ждала ответной реакции.

— Ты меня не узнаешь? Я – Оля, мы были с тобой в одной палате после родов.

Я просто остолбенела. Она держала на руках отличного щекастого мальчугана, который радостно улыбался.

— Привет,- растерянно произнесла я. Это твой сынок, жизнь которого была под угрозой?

— Да, вот как мы подросли, хотя было очень нелегко.

Малыши, глядя друг на друга, весело засмеялись, а мы от этого еще сильнее.