У родителей наступило оцепенение, когда девочка на утреннике рассказала стихотворение, услышанное от деда

Когда я ходила в детский сад нам сказали приготовить стихотворение. Родителям было некогда этим заниматься и за это взялся мой дед. Праздник был посвящен встречи осени и подготовке животных к зимовке. Для праздника родители сами должны были выбрать стихотворения своим детям.

Дедушка решил, что к этому празднику идеально подходит стих, который написал Николай Олейников под название «Таракан».

Я не могу точно сказать, чем именно руководствовался мой дед при выборе стихотворения, так как он сам никогда не приходил ко мне на утренники. У меня были замечательные воспитательницы. Сейчас я предполагаю, что ему хотелось внести немного трагизма в обычную жизнь зайцев и белок.

В одно осеннее утро я, выйдя на середину зала, в расшитом осенней листвой платьице, стала декламировать свое стихотворение:

— Таракан сидит в стакане,

Ножку рыжую сосет.

Он попался. Он в капкане.

И теперь он казни ждет.

Азы актерского мастерства дал мне мой дедуля: мы с ним тщательно отрепетировали каждую паузу, жест и вдох.

Таракан к стеклу прижался

И глядит, едва дыша.

Он бы смерти не боялся,

Если б знал, что есть душа.

Мой голос начал крепчать и набирать силу, так как я практически дошла до кульминационного момента этого произведения:

— Он печальными глазами

На диван бросает взгляд,

Где с ножами, топорами

Вивисекторы сидят.

Я думаю, если дед выдел мое выступление, то он бы испытал гордость за свою ученицу. Я читала стихотворение очень чувственно, меня подстегнуло еще и то, что я начала замечать, как меняются в лице мои родители и воспитательницы, что я расценила, как воздействие на них моего поэтического дара.

— Вот палач к нему подходит, — страстно выкрикнула я.

 — И ощупав ему грудь,

он под ребрами находит то,

что следует проткнуть!

Кто читал это стихотворение знает, что в конце главный герой гибнет.

Сто четыре инструмента рвут на части пациента! (в этот момент мой голос начинает дрожать).

От увечий и от ран помирает таракан.

В этот момент драматизм ситуации достиг своей кульминации. Интересно, что, когда я читала в школьные годы стихотворение Есенина «Песнь о собаке» я поняла, что широкий диапазон эмоций от горя до гнева я пережила еще в шестилетнем возрасте.

— Всё в прошедшем, — обреченным голосом прошептала я,

— боль, невзгоды.

Нету больше ничего.

И подпочвенные воды

вытекают из него.

За этим следовала довольно продолжительная пауза, во время которой на родительских лицах заиграла надежда, так как они, наверное, подумали, это конец произведения. Но не тут-то было! А как же трагизм того, что ребенок остался без родителя?

— Там, в щели большого шкапа,

Всеми кинутый, один,

Сын лепечет: «Папа, папа!»

Бедный сын!

Я проникновенно выкрикнула последний куплет. Закатила глаза к небу и перевела дыхание.

В зале повисла гробовая тишина, но в этот момент они еще не знали, что их ждет продолжение.

— И стоит над ним лохматый вивисектор удалой, — мрачно с нескрываемой ненавистью декламировала я стихотворение дальше. — Безобразный, волосатый, со щипцами и пилой.

Некоторые дети, у которых была слабая психика, начали рыдать

— Ты, подлец, носящий брюки! — прорычала я какому-то отцу в первом ряду. — Знай, что мертвый таракан — это мученик науки! А не просто таракан.

В этот момент из горла мужчины вырвался непонятный булькающий звук, который я истолковала, как переживание за судьбу насекомого. Но в этот момент это не имело никакого значения, так как я на бурных волнах неслась к развязке.

— Сторож грубою рукою

Из окна его швырнет.

И во двор вниз головою

Наш голубчик упадет.

В этом месте мы с дедом решили, что необходима длительная пауза. За окном постанывал ветер, на крыше котельной беззаботно порхал воробей, но уже ничего невозможно было исправить…

— На затоптанной дорожке, — печально продолжила я, — возле самого крыльца будет он, задравши ножки ждать печального конца.

Я опустила свои руки, ссутулилась и походила на того, кто утратил надежду на жизнь и еле сдерживая в этот момент рыдания, я продекламировала последний куплет.

— Его косточки сухие

Будет дождик поливать,

Его глазки голубые

Будет курица клевать.

В зале воцарилась молчание. Я всхлипнула, а с моего платьица оторвался и упал на пол, кружась в предсмертном танце, лист калины и может в этот момент где-то, в самом дальнем уголке подвала, мне начали стоя аплодировать все наши садиковские тараканы.

Кто-то в зале мне осторожно похлопал, наверно боялся, что я начну декламировать подготовленное произведение повторно. Тех, кто расплакался, увели из зала, кто-то принес валерьянки, находящейся в шоковом состоянии воспитательнице, после чего мне подарили какой-то нелепый подарок и увели со сцены.

После того, как мы вернулись домой бабушка, устроила деду целый допрос, при этом она могла только выкрикивать гневное «Ну почему именно это?» Отец и мать хохотали до того, что у них из глаз градом начали катиться слезы. Одна бабушка не могла успокоиться:

— Ну, чем ты руководствовался, когда учил его с ребенком?

Дедушка растерянно посмотрел на эту всю катавасию и ответил:

— Тем, что у нее одной не получилось бы продекламировать «Жука-антисемита», так как это очень неудобно!